Всё и ничего. Как выжить в одиночку? - Лариса Королева

в Луганскую область, там был мой второй дом. Потом туда и перебрался. А бизнесом начал заниматься уже на третьем курсе. Никто из моих приятелей не хотел в офисе сидеть за сто долларов в месяц. И даже за пятьсот. Вопрос был даже не в деньгах, нужна была движуха. Мы себя и коммерсантами-то не считали. Я студент – какой я коммерсант. И вот мы пацаны – от девятнадцати до двадцати двух – занялись спиртом.

У меня был товарищ по школе Юра, его папа курировал все сахарные заводы и пищевые фабрики в Харьковской области и имел больше связи с зерновиками. Что такое сахар? Сахар – это патока, патока – это спирт, зерно – это спирт. И вот как раз спирт и водку я стал фурами-молоковозами возить в Луганскую область. В три города с общим населением до трёхсот тысяч мы привозили 450 тонн в месяц чистого спирта. Нетрудно посчитать, сколько это получится бутылок водки, если его разбодяжить. У меня был водитель, потому что учёба, постоянный недосып, физические нагрузки… Привожу молоковоз, заезжаю во двор частного сектора, а у ворот стоит вереница машин – легковые, с прицепами, в них бочки… Чуть ли не по тазикам разливают… Машина спирта выходила около двадцати пяти тысяч долларов, и я отвечаю за товар головой. И вот ситуация: денег ещё не получил – а сидишь и смотришь, как эта вереница заехала, и им спирт залили как какой-то квас. И люди поехали делать палёную водку…

– Но всегда расплачивались? – спросил Эрик, который, казалось, слушал вполуха и думал о чём-то своём.

– Ну да, расплачивались. Как-то, помню, сидим в легковушке, ждём расчета, и вдруг подъезжает «бобик», и милиционеры выскакивают из него. У меня внутри аж опустилось всё. Потом смотрю, хозяин с ними выходит, довольные все, смеются. Менты уехали, я спрашиваю: «Что это было?» – «Так конец месяца, менты за своей зарплатой приезжали»…

– Но так ведь крыша нужна была, чтобы таким бизнесом заниматься! Кто вас крышевал? – не унимался Эрик.

– Никто. Мы были молодые, непуганые и так нагло действовали, что все считали, что она у нас есть. Расскажу тебе один случай. Как-то мы пересеклись на трассе с бандитами. У меня было шесть молоковозов под заказ. Я с водителем сидел в чёрной «Волге». И тут подходят трое и спрашивают: «Ты возишь товар такому-то человеку?» – «Да».

Выводят меня и моего водителя, сами с автоматами, передёргивают затворы: «А мы тебя целый год ищем. Тебе конец. Ты знаешь, какие ты мне убытки принёс?» А ты представь, эти бандиты привозили спирт барыгам и продавали по доллар пятьдесят за литр, а я – по доллар двадцать. Понятно, брали у меня, и другие поставщики недосчитывались десятков тысяч долларов в месяц. Кто не убьёт за такие деньги?

Я говорю: «Ну хорошо, сейчас вы меня с моим водителем грохнете, а водители фур – шесть человек – их-то вы куда денете? Тоже пристрелите? Жить вам после этого, кто бы вы не были, максимум две недели». И они решили, что у нас крыша такая, что нет слов. А крыши никакой не было. Но после этого я понял, что в этом регионе ко мне, как минимум, просто так не подойдут.

– Вот интересно получается, – Эрик поднялся с дивана и нервно заходил по комнате, три шага туда и три обратно. – То есть, ты уже с двадцати лет начал делать большие деньги. И первоначального капитала у тебя не было, и крыши тоже. Но у тебя было всё! А я всё думаю: а почему же у меня ничего не было?

– Почему – ничего? Была молодость, красота, здоровье и много самых разных возможностей.

– А я, получается, просто не смог ими воспользоваться! Да я рос без отца!

– Я тоже. Мои родители развелись, когда я совсем пацаном ещё был, а дальше я считался только помехой для новой семьи моего отца, – холодно возразил Заречный и подозрительно спросил: – Но я что-то не пойму: ты сейчас к чему клонишь? Хочешь объяснить, почему ты такой бедный-несчастный? Мне пожалеть тебя надо? Ты мне лучше объясни, какого чёрта ты сегодня уходил из дома, и что за важные у тебя были дела?

– Обогатился почти на триста тысяч.

– Вот как. И каким же образом?

– Ограбил офис микрофинансовой организации.

– Ты что, серьёзно? – Михаил выглядел крайне озадаченным. – И как ты это сделал?

– Просто. Выждал, пока на улице поблизости от их заведения не будет народа, зашёл внутрь в чёрной маске и бейсболке, наставил на девушку пистолет, кинул ей на стол целлофановый пакет и тихо сказал, чтобы бросила в него деньги и свой сотовый. Она и бросила. Я вышел, свернул за угол, телефон выбросил в мусорный бак и зашёл в открытый подъезд. Снял старую клетчатую рубашку, остался в серой майке, бейсболку другую надел, чёрную маску сменил на голубую и пошёл себе дальше. Я десять лет таксовал, знаю в этом городе каждую подворотню. В том дворе камер нет. Потом я свернул в частный сектор, в тупик, в нём уже много лет стоит недостроенный дом. Деньги в барсетку переложил, а пакет с рубашкой, бейсболкой и маской закинул внутрь недостроя через проём окна. Вот и всё. Медленным шагом вернулся домой.

– Как у тебя всё просто, – задумчиво произнёс Михаил, у которого перед глазами, как в кино, прокручивались кадры незатейливого ограбления – мужчина с пистолетом, девушка с длинными тёмными волосами, дрожащими руками вынимающая деньги из сейфа… И вдруг Заречного осенило: – Постой, а пистолет ты где взял?

– Он был сувенирный. Зажигалка. Пришлось тоже выбросить. А ты думал, я из твоей спортивной сумки взял настоящий?

– Ну да, конечно… Я мог бы и сообразить. Ну, что сказать? То, что ты шарился в моих вещах – не самый страшный твой проступок…

– А по мне так, что позаимствовать задаром деньги у этих хапуг – не великий грех, – резко возразил Шерр. – У меня была как-то ситуация. Надо за квартиру деньги отдавать, а тут аккумулятор в машине окончательно сдох – и хозяйке не заплатить, и на аккумулятор не заработать. Хотел взять займ на пару недель. Так у них там один процент в день! Ты представляешь? Это триста шестьдесят пять процентов в год! Вот где грабёж!

– Считать я умею. А если бы тебя в этом офисе схватили?

– Ну, не схватили же. А, может, мне уже всё равно было, – пожал плечами Эрик и резко перевёл тему разговора: – А почему ты больше не уезжаешь в ЛНР?

– А зачем? Мне там пока нечего делать.

– Но ты же раньше ездил, потому что раз в три месяца надо было пересекать границу…

– Уже не надо. Я получил российское гражданство.

– Ты не говорил.

– А ты не спрашивал, – ответил Михаил и сердитым тоном добавил: – А я лучше бы не спрашивал, зачем ты сегодня уходил из дома.

Шерру вдруг стало стыдно. До чего же он докатился – воровство, грабёж… А ведь он, хоть и попал в передрягу, но с голоду не умирает. Алексей никогда бы такого не натворил. А он, Эрик, теперь уже даже не крупный мошенник, а закоренелый преступник. И Заречный, конечно, его осуждает. Хотя и сам этот бывший бизнесмен далеко небезгрешен. Есть такие подозрения, причём вполне обоснованные.

– Миш, а может, ты сумеешь переправить меня в Луганск? – жалобно спросил Шерр. – Наверняка же кто-то из твоих знакомых оттуда сможет перевести меня через границу.

– Я уже думал об этом. Можно попробовать. Но сначала давай используем все возможные варианты здесь.

У волков кормушек нет

Браилов зашёл в офис МАРСа в начале девятого утра, чтобы забрать оставленную для него накануне папку с документами, и вовсе не рассчитывал застать кого-либо в кабинете в такую рань. Но, к его удивлению, и даже негодованию, за компьютерным столом, бледная и осунувшаяся, сидела Брока. Куда не приди – везде она!

— Доброе утро, — иронично поприветствовал адвокат журналистку.

— Доброе, – отозвалась она, едва взглянув на начальника бюро расследований и уставилась в окно печальным, чуть ли не трагическим взглядом.

Рудольф стоя проглядел прозрачные файлы с документами внутри кожаной папки, не обнаружил справки, которую просил обязательно принести, хотел было позвонить клиенту и возмутиться, но решил сделать это по дороге. Ни